Мы маски надеваем постоянно:
Забота, радость, занятости вид.
Одна в машине, в сумке, на диване,
Одна в запасе для пустых обид...
Поддержки, сострадания есть маски,
Наивности, редчайшей доброты,
И щедрости прилюдной для отмазки,
Есть маски неприродной красоты.
Мы праведную, в церковь примеряем,
Веселую на праздники храним.
И каждый раз, гримасы подбирая,
Упорно за порядком их следим...
Но иногда, слетают наши маски,
Под сильным ветром, градом и дождем,
Смываются испорченные краски,
Внезапный происходит перелом.
Тогда мы снова Бога вспоминаем,
Того, Кто каждым сердцем дорожит,
Кто нам открыл Голгофой двери рая,
Пред Кем никто под маской не сокрыт.
Не лучше ль сбросить жизни маскировки?
Притворствами наш дом не захламлять,
И быть собою, проходя шлифовки,
Свои пути к Иисусу направлять...
Он хочет, чтобы мы в Христе нуждались,
Снимая лицемерия покров,
Разбили чтоб фальшивые скрижали,
И выбросили маски из шатров.
Чтоб искренно мы Гоподу служили,
Чтоб праведности в сердце был наряд.
Без страха, чтоб лицо свое открыли,
Пускай сгорит греховный маскарад!
(Люба Охман)
Люба Охман,
Spartanburg USA
Меня зовут Люба Охман. Люблю Господа и хочу Ему служить чем могу. Я очень люблю петь и иногда пишу свои песни. Стихи начала писать с лет 12ти. Пишу о том, что на сердце.
Буду рада любому отзыву. Заранее спасибо. e-mail автора:lyubaokhman@yahoo.com
Прочитано 1325 раз. Голосов 0. Средняя оценка: 0
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
